В театр Галина Каминская пришла, учась в седьмом классе. И больше уже со сценой не расставалась. Сорок лет назад, после окончания режиссерского факультета академии искусств, она вернулась в родной Нижнеудинск и создала здесь свой театр. В марте коллектив Галины Каминской отмечает свой юбилей. Это в какой-то степени и стало причиной нашей встречи. Мы встретились с режиссером народного театра “Экспромт”, чтобы поговорить о жизни – сценической и реальной, о счастье – женском и режиссерском, о мечтах – несбывшихся и реализованных.
– Галина Викторовна, для того, чтобы столько лет удерживать рядом с собой артистов, которые за свою работу не получают зарплату, надо очень сильно любить театр. Это очевидно. У вас когда случилась эта любовь к театру?
– Не было какого-то конкретного момента или спектакля, который бы я посмотрела и поняла, что тоже хочу этим заниматься. Мне кажется, все заложено природой. Знаете, когда кому-то хочется ходить в горы, кому-то – играть в хоккей, а кому-то – заниматься театром. Просто не все развивают свои природные качества. По разным причинам. Но такая территория души, где прячется любовь к чему-то, есть у каждого. Когда мне было лет пять, мы с мамой жили на улице Баррикадная, и я хорошо помню, что уже тогда у меня проявлялись качества режиссера. Я собирала соседских девчонок, одевала их в какие-то костюмы и заставляла ходить, “как королева”. Я учила их садиться на стул, держа спину прямо. Уже потом, на первом курсе института, педагог по сценическим движениям объяснял нам, что садиться на стул нужно с прямой спиной. А я помню, что в пять лет уже это знала.
Когда училась в школе, я играла в Доме пионеров у Зинаиды Шуба. Помню свою самую первую роль: это был кот в какой-то детской сказке. С настоящим взрослым театром я познакомилась в седьмом классе, когда пришла в Дом культуры. Тогда это был ДК слюдянщиков. Пришла и сказала: хочу играть. Руководила студией тогда колоритная и очень необычная личность Лариса Степановна Серикова-Киркица. Это и был мой первый режиссер. Я, знаете ли, была тогда этаким гадким утенком. Неуклюжая, некрасивая, маленькая, выглядела года на три младше своего возраста. Я сейчас думаю: как она вообще меня взяла? А Лариса Степановна, помню, взглянула на меня, как мне показалось, с какой-то жалостью и сказала: “Приходите, посмотрите”. Я пришла. И больше с театром не расставалась.
“КОГДА Я ЗАКОНЧИЛА ИНСТИТУТ, У МЕНЯ БЫЛ ПОЛНЫЙ ЖЕНСКИЙ НАБОР: МУЖ, ДИПЛОМ, РЕБЕНОК”
– А свой режиссерский дебют помните?
– Конечно. Это была пьеса “Люди и мыши” по повести Джона Стейнбека- моя дипломная работа в институте. Пьеса настолько мне понравилась, что, приехав в Нижнеудинск, я решила ее поставить здесь. Помню, сказала сама себе: если я не смогу поставить спектакль, то буду работать кем угодно, но не режиссером. Пьеса не самая простая в том плане, что действующие герои там – это одиннадцать человек парней, и одна только женская роль. Ее я исполнила сама. А вот парней пришлось поискать. К тому времени Лариса Степановна уже уехала из Нижнеудинска. Лет пять ее не было в городе. Театра тоже не было. И мне пришлось начинать практически на пустом месте, набирать новый коллектив. Несколько человек я взяла из нашего старого состава, тех, с кем начинала репетировать. Они, конечно, меня совершенно не воспринимали как режиссера. Я для них была просто девочка, которая, придя в седьмом классе в театральную студию, играла вместе с ними. Но все же пришли и помогли мне сделать этот спектакль.
– Я правильно понимаю, что с него и началась история “Экспромта”?
– Да. Но сначала это была просто театральная студия. Потом уже на ее, так скажем, базе, и образовался театр.
– Вы учились в Улан-Удэ, в институте культуры. С мужем там познакомились?
– Да. Когда я поступила, он учился на третьем курсе. Год мы дружили. На втором курсе поженились, и он ушел в армию. В общем, когда я закончила институт, у меня был полный джентльменский набор: муж, диплом, ребенок. Ну, точнее, женский набор.
– После института вы какое-то время жили в Братске. Там тоже работали в театре?
– В Братске я работала в студенческом театре. Мы прожили там год. Но тот климат не подошел ни нам, ни ребенку. Поэтому, когда нам предложили вернуться, мы, не раздумывая, переехали. Меня взяли режиссером, мужа – директором Дома культуры. Тогда еще ДК был на улице Ленина, там, где сейчас располагается спортшкола. Помню на улице мороз, зрители в зале сидят в варежках – так холодно! А мы ставим Данте, “Божественную комедию”, и у меня все артисты на сцене полуголые. Но ни один из них не предлагал отменить спектакль. Это, конечно, очень ценно для меня как для режиссера. Это доверие. Я и сейчас каждого своего артиста ценю. Ведь после рабочего дня трижды в неделю ходить на репетиции – это далеко не каждый захочет. Например, Юрий Николаевич Радаев живет в военном городке. Чтобы добраться до ГДК, он должен выйти из дома за час. А зимой в сорок градусов мороза – представляете? Или Иван Бондарев, который возглавляет сельхозуправление в администрации района. У человека столько задач серьёзных на работе, такая нагрузка! Звонишь ему, а он -то в Атагае, то в Шеберте, то в Катарбее. Но находит время и на театр. Уже двадцать лет находит.
– Галина Викторовна, я знаю, что семья Бондаревых родилась в “Экспромте”.
– И не только эта семья. За сорок лет у нас в коллективе родилось восемь семей. Бондаревы в том числе. Иван с Анной познакомились в нашем театре. Они играли вместе в спектакле “Гроза”. И когда мы поехали на фестиваль с этой постановкой, Ваня сделал Ане предложение.
“МНЕ АКТЕРЫ ЕЖЕДНЕВНО НАПОМИНАЮТ: БУДЬ ПОМЯГЧЕ, МЫ ЖЕ ВСЕ ЖИВЫЕ ЛЮДИ, И ВСЕ СО СВОИМИ ТРУДНОСТЯМИ”
– Правильно ли я понимаю, что актеры из “Экспромта” уходят, только переезжая жить в другой город?
– В девяносто пяти случаях это, действительно, так. Остальные уходят практически сразу, как только понимают, что театр – это не только сцена и цветы. Это тяжелый труд. Представьте: у человека был сложный день, на работе аврал и загрузка, дома могут быть тоже проблемы. А он играет комедию. Даже если это просто репетиция. Конечно, можно сказать: я не выйду сегодня. Ведь никто денег за это не получает. Но каждый понимает: его на сцене ждут восемь человек. Я помню, как Анатолий Иванович Козловский как-то пришел на репетицию и говорит: “Галя, я сегодня болею. Буду просто читать текст”. Я ответила: “Хорошо”. Он начал читать. И, сам того не замечая, постепенно стал играть свою роль. А после репетиции признался, что недомогание прошло. Он рассказывал, что, когда у него болела голова, жена ему говорила: “Таблетки не глотай, иди порепетируй к Каминской”. Я раньше думала, он шутит. Но стала замечать, что это и вправду так. Видимо, происходит некий обмен энергиями. Плохая энергия уходит, а вместе с ней и боль. И головная, и душевная.
– Признайтесь, вы ведь тоже чему-то учитесь у своих актеров?
– Безусловно. И прежде всего – верности. Я об этом только что сказала: люди по тридцать лет в “Экспромте”. Еще они учат меня бережному отношению к людям. Точнее сказать, не учат, а напоминают все то, чему еще в детстве меня научила мама. Они, находясь все эти годы рядом со мной, будто ежедневно подсказывают: будь помягче, мы же все живые люди, и все со своими трудностями. А вообще в нашем коллективе постоянный взаимный обмен, взаимообучение, если можно так выразиться. Молодежь ТЮЗа многое перенимает у старших. А те, в свою очередь, берут что-то у молодых, заряжаются их непосредственностью, искренностью, очарованием. Я даже замечаю, что они одеваются наряднее и тщательнее, когда репетируем с молодежью. Этот тандем двух поколений мне очень нравится. Помню, однажды наш актер-летчик Володя Балабанов задержался в рейсе и опоздал на репетицию на пять минут. Зашел и извиняется. А тут же сидит девочка, которая постоянно опаздывает на пятнадцать минут. Сколько раз я ей ни говорила – все было бесполезно. А после этого случая, она больше не опоздала ни разу. И этот обмен опытом, какими-то основополагающими жизненными ценностями – он очень важен в театре.
– Галина Викторовна, сегодня часто можно услышать критику современной молодежи. Вы часто ловите себя на сравнениях и мыслях: мы были лучше? Вы с удовольствием работаете с молодыми актерами?
– Достоинства, как и недостатки, я уверена, присущи любому возрасту. Тут дело не том, сколько человеку лет. Например, Аня Носкова, которая сыграла главную роль в спектакле “Гроза”, пришла ко мне в ТЮЗ несколько лет назад еще совсем маленькой девочкой. Сегодня она заканчивает одиннадцатый класс. И при этом находит время на репетиции. Многие ее сверстники слишком “заняты”, чтобы просто прийти и посмотреть спектакль. Это пример того, что время всегда можно найти, если есть желание. Аня же в этом году сыграла две роли – Золушку и Катерину. Героини разные, но обе у нее получились блестяще. Вообще могу с полной уверенностью сказать, что я абсолютно спокойна за тех детей, которые когда-то прикасались к театру. Они точно будут хорошими людьми. Не хуже поколения своих отцов.
Я уже не раз рассказывала этот случай, сейчас вот тоже вспомнила. Одно время я вела в двенадцатой школе драму. Был такой урок. И спустя несколько лет я однажды встретила в автобусе мальчика. Вернее, уже не мальчика, а молодого мужчину. Он на меня смотрит и улыбается. Потом спросил: “Вы меня не помните? Я у вас медведя играл, когда вы у нас в школе драму вели”. Я спросила, занимается ли он театром. Он сказал: “Нет”. А потом добавил: “Но, когда я приезжаю в командировку в другой город, ловлю себя на том, что глазами сначала ищу театральные афиши, а потом уже все остальные”.
– Галина Викторовна, если бы не театр, то что могло быть в вашей жизни?
– Я абсолютно уверена, что могла бы работать в цирке – дрессировать животных. У меня это хорошо получается. Мои животные понимают многие команды. А если бы я специально обучилась дрессуре, думаю, у меня бы все получилось. А может я бы работала в приюте для животных. Там я тоже могла бы заниматься с душой, с любовью.
– Хотелось бы снять фильм в качестве кинорежиссера?
– Очень. Потому что театральный режиссер очень ограничен в пространстве. В кино я могу сделать крупный план, показать глаза героя или, скажем, росток, который пробивает асфальт. То есть можно использовать гораздо больше художественных образов. Очень много эффектов, которые позволяют компенсировать то, до чего не дотянул актер. Я помню мне очень понравилась актриса Беляева в фильме “Моя ласковый и нежный зверь”. Я приехала в Москву и помчалась на спектакль с ее участием. И вышла из театра разочарованная. Я не увидела там того яркого образа, который в кино ей создали кинорежиссер и кинооператор. Помните же, эта летящая фата, кружащиеся деревья. В кино больше инструментов для выражения мысли.
“И, ЕСЛИ НИКТО В МИРЕ БОЛЬШЕ ЭТОГО СДЕЛАТЬ НЕ МОЖЕТ, ЭТО СДЕЛАЕМ МЫ”
– Режиссеры говорят, что каждый спектакль – это как твой ребенок. Вы всех своих “детей” любите одинаково?
– Знаете, я не совсем понимаю эту фразу. Спектакль для меня – это определенная веха. Даже когда я повторяю свои старые спектакли, для меня это каждый раз совершенно новая история. Спустя время в одном и том же спектакле для меня открывается новая суть, я по-другому смотрю на героев. Иногда даже спрашиваю сама себя: “Почему я тогда этого не увидела?”. Муж однажды ответил на этот вопрос. “Потому что в то время эта проблема не стояла так остро, как сегодня”. И это, действительно, так. Вот, к примеру, сейчас мы готовим программу к юбилею театра. Будем показывать отрывки из разных спектаклей. И в пьесе Распутина “Последний срок” есть такой диалог: “А война-то с Украиной давно была?” – “Ты что, мать, это в сорок четвертом было”. Представляете, как это сегодня прозвучит?..
– Галина Викторовна, раз уж мы коснулись темы Украины, не могу не спросить о вашем отношении к происходящему.
– Какое здесь может быть отношение? Сегодня, когда я вижу эту всеобщую панику, как все страны хором осуждают нашу, у меня только один вопрос: что ж вы все молчали, когда на Донбассе обстреливали школы? Почему молчали, когда люди были заживо сожжены в Одессе? Почему тогда это никого не беспокоило? Нас обвиняют в фейках. Но, постойте, разбитые школьные классы и детские сады как можно подтасовать? Никак. По новостям показали кадры, как украинских военнопленных подводят к памятнику погибшим детям Донбасса на аллею Ангелов к памятнику детям, которые погибли от рук украинской армии. И они стоят с совершенно перевернутыми лицами, если можно так выразиться. Я вижу, что они были полностью дезинформированы своим правительством. У меня совершенно конкретная оценка происходящих событий. Хватит убивать людей. Это нужно остановить. И если никто в мире больше этого сделать не может, это сделаем мы.
– Вы режиссёр, который любит работать с военной темой?
– Да. Еще учась в школе, если мы писали сочинения на свободную тему, я всегда выбирала тему войны. 9 мая – мой самый любимый праздник. Мне иногда говорят: “Ставьте смешное. Зачем вы повторяете спектакль “А завтра была война”? Берите темы полегче”. Но я считаю, что театр – это зеркало, которое отражает нашу действительность. Здесь не могут быть только комедии или только драмы. В театре, как в жизни: кому-то нынче плачется, кому-то смеется. И если говорить о спектакле “А завтра была война”, то вы не представляете, какой переворот в душах детей произошел после работы над этим материалом. Я уверена, что у детей, которые ставили этот спектакль, правильные моральные принципы сформировались на всю жизнь. Давно мечтаю поставить “А зори здесь тихие”. В условиях нашей сцены сделать это технически сложно. Я постоянно откладывала. Но недавно все же приняла решение сделать этот спектакль. Он будет, наверное, больше литературный. Но от этого, думаю, не станет хуже.
– Галина Викторовна, если бы была возможность отмотать жизнь на несколько десятков лет назад и предостеречь себя от чего-то, какой совет вы бы себе дали?
– Я бы посоветовала себе больше сдержанности. В каких-то моментах убрать гордыню. Она усложняет жизнь. Ещё я посоветовала бы себе быть более внимательной к окружающим людям. И понимать их, и принимать, независимо оттого, что они несут тебе. Сейчас я хорошо понимаю, что не может бог посылать только тех людей, которые бы тебя любили и которых бы любила ты. Всегда будут те, с кем ты не совпадаешь. А я иногда обостряла. И было еще тяжелее.
“НЕ ВКЛАДЫВАЯСЬ, НЕ ПОЛУЧИШЬ РЕЗУЛЬТАТА”
– Какие черты характера вы унаследовали от родителей?
– Меня вырастила мама. И я абсолютно точно знаю, что умение любить свою профессию и отдаваться ей до конца у меня от нее. Мама всю жизнь была учителем математики в десятой школе. Безумно любила свою работу, детей. И ее тоже очень любили ученики. Еще мама научила меня дружить. Если не дай бог кто-то заболел, она в этот же вечер мчалась с сумками в больницу. У меня особенное отношение к дружбе. Это когда не просто встретились и посплетничали. Я про настоящую дружбу, когда находишь время, силы и желание поддержать и помочь. И при этом ещё получаешь удовольствие.
Мама, проживя всего год в браке, говорила мне какие-то очень правильные вещи. Хотя звучали они очень просто. Например, “Вари суп, Валера любит жидкое”. А когда мне было некогда, она варила этот суп сама и в бидоне приносила нам. Во время наших размолвок мама всегда была на его стороне, говорила мне: “Галя, ты не права”. А ему уже и ссориться не хотелось, теща же защищает! Это теперь я понимаю, что так мама учила меня заботиться о человеке, который рядом со мной, которого я сама для себя выбрала.
– Галина Викторовна, у вас двое детей. И сын Сергей, и дочка Виктория – очень творческие увлеченные люди. Как вам удалось в них это развить?
– Они, правда, оба творческие. Сергей фотограф, художник. Его главное увлечение – горы. Сейчас они с женой водят группы туристов на Эльбрус. Они, кстати, и познакомились в горах. А зародилась эта его страсть к походам и горам здесь, в Нижнеудинске. У Сережи была астма, и в шестом классе я отвела его к Геннадию Николаевичу Фургалу. Я всю жизнь благодарна этому человеку за сына. Когда Сережа из Иркутска переехал в Москву, он еще долгое время рассказывал, что во сне ходит с Фургалом в походы по кругобайкальской дороге и слышит хруст веток под ногами.
Вика окончила два главных театральных вуза страны – ГИТИС и Щукинское училище. После десятого класса мы с ней поехали в Москву, чтобы посмотреть условия поступления в ГИТИС. Подали заявку на вступительные экзамены. Документы изначально там не требовали, потому что поток был огромный – триста человек на место. Экзамены проходили в несколько этапов. Она прошла первый этап. Потом второй и третий. И в результате поступила на бюджетной основе. Нам говорят: документы сдавайте. А у нас только справка об окончании десятого класса. Впереди- одиннадцатый! Но упускать такой шанс было нельзя. В общем, ее зачислили на учебу, и за полгода заочно она закончила школу и получила аттестат. В ГИТИСе она окончила мастерскую Стаса Намина, получив диплом актрисы музыкального театра. Но хотела быть режиссером. Поэтому, учась на пятом курсе, заочно поступила в Щукинское училище и окончила еще и режиссуру.
Знаете, мне часто говорят: “Галина Викторовна, у вас такие дети талантливые!”. А я хочу сказать, что талантливых детей много. Нужно развивать способности. Вкладывать в своих детей. Просто так талант не проявится. Не лениться, находить время. Я, например, всегда много читала вслух и сыну, и дочке. Литература – это мощнейший инструмент для развития и кругозора, и человеческих качеств, и любознательности. Не вкладываясь, никогда не получишь результата.
– Галина Викторовна, в нынешней “Грозе” вы исполнили роль полусумасшедшей барыни. Я до этого спектакля не видела вас на сцене в качестве актрисы. Почему редко играете сами?
– И я сегодня очень жалею, что так мало играла в своих спектаклях. Режиссеру трудно выключиться. Даже играя роль, он продолжает контролировать всех. Поэтому видя, как некоторые режиссеры играют и делают это не очень удачно, я не часто выходила на сцену. Наверное, боялась подставить себя и свой коллектив. Но кое-какие роли я все же исполняла. В спектакле “Сильвия” по пьесе американского писателя Герни я играла собаку-лабрадора. Помню, как ради этой пьесы я похудела на восемнадцать килограммов. Понимала, что это необходимо, чтобы мой образ зрителями нормально воспринимался. И когда с этим спектаклем мы приехали на театральный фестиваль в поселок Утулик, один московский режиссер сказал после спектакля: “Я терпеть не мог эту пьесу. Я видел ее в исполнении Чулпан Хаматовой. Там была прекрасная постановка. Но весь спектакль я сидел и думал: “Что за дикая пьеса – мужчина влюбляется в собаку!? И надо было мне приехать в поселок Утулик, в этот маленький медвежий угол, чтобы посмотреть, как Нижнеудинск ставит эту пьесу. А я сидел и у меня комок в горле: оказывается, вот о чем эта пьеса”. Я и Володя Балабанов получили тогда высший приз этого фестиваля – приз “Бабы Кати”. А Юре Шкаровскому, Лене Курбатовой и Наталье Мовшович дали награды за лучшие роли. То есть весь состав спектакля получил награды.
“БЫТЬ НУЖНОЙ – ОБЯЗАТЕЛЬНЫЙ КОМПОНЕНТ МОЕГО СЧАСТЬЯ”
– Признание и оценка вашей работы в виде наград на различных фестивалях для вас очень важны?
– Не могу сказать, что это для меня не важно. Но это точно не главное. Для меня главное, чтобы в театре было интересно. А для этого режиссер должен постоянно учиться, перенимать опыт коллег. И я очень благодарна мэру нашего города Анатолию Николаевичу Ольшевскому, который позволял директору ДК и заведующей отделом культуры регульрно отправлять меня в Москву на курсы повышения для театральных режиссеров. Хотя считалось: чтобы не потерять квалификацию, эти курсы достаточно проходить раз в пять лет. Но я ездила ежегодно. Анатолий Николаевич говорил: “Пусть учится, я вижу результат”. Нас была целая группа режиссеров со всей страны. И каждый год у нас было продолжение предыдущего курса. Профессор учил нас, как репетировать с народными артистами, не имеющими специального образования. Эти поездки были для меня как свежий воздух. Каждый раз я возвращалась окрыленная, с новым видением постановок и огромным желанием ставить новые спектакли.
Новые впечатления, творческое общение – это и для актеров очень важно. Я вижу, как все они любят театральный фестиваль в Утулике. Потому что, приезжая туда, они встречают таких же чудаков. Ведущие педагоги, юристы, работники администрации, руководители разных уровней объединяются на этом фестивале в своей любви к театру и сцене. Все они – состоявшиеся личности, достаточно плотно занятые. Но они находят время для театра. И, знаете, “Экспромт” на этих фестивалях всегда был в эпицентре. Мы всегда притягивали к себе другие коллективы, и всем фестивалем возле нашего домика пели песни под гитару до пяти утра.
– Галина Викторовна, поскольку наш разговор в канун 8 марта, хочу спросить вас о счастье. Из каких компонентов, по-вашему, оно состоит?
– Наверное, задавать такой вопрос мне – неблагодарное дело. Потому что я – не показатель. Я сделала спектакль – и три месяца счастлива. Или, например, иду по городу, меня останавливают прохожие и спрашивают: “А будете еще спектакль повторять? Соседка хвалила. Тоже хочу посмотреть”. И я счастлива. Счастлива, когда за несколько минут до начала спектакля кресла заполняются людьми, и я чувствую это дыхание зрительного зала. Счастлива, когда вижу, что к моему делу относятся внимательно. Вот сейчас, например, мы готовимся к юбилею театра. И я вижу, что директору ГДК Светлане Павловне Худоноговой небезразлично, как все пройдет. И от этого я тоже счастлива.
Для меня как, наверное, для любого человека, важно, чтобы были здоровы и счастливы близкие. Я получаю удовольствие и радость от общения с ними, оттого, что могу заботиться и любить. И при этом их любовь и внимание мне тоже помогают ощущать себя счастливой. И я берегу и храню эти ощущения. Все, что мне когда-то подарил муж, даже самую мелочь, я сохранила. У меня все находится на видном месте. Он видит, что мне это дорого. И я, глядя на каждую вещицу, возвращаюсь воспоминаниями в тот момент, когда он мне это дарил. И от этого я тоже счастлива. Я даже пустые флаконы из-под духов, которые когда-то дарила дочь, не могу выбросить. Уже нет там давно духов. Но флаконы стоят и напоминают мне о ее заботе и внимании. В каждой такой мелочи – частичка любви моих родных людей.
А еще счастье для меня – быть нужной. Самое страшное, когда в тебе никто не нуждается, и ты не нужен. Ощущение того, что ты нужен, оно вообще очень важное в жизни любого человека. За время моей работы у меня было много случаев, когда ко мне в коллектив приводили трудных подростков. Таких, которых называют “оторвами”. И первое, что я делала: заставляла каждого из них почувствовать, как сильно он нам нужен. Я говорила: “Приди, пожалуйста. Мы без тебя не справимся. Если ты не сделаешь вот это, то у нас сорвется это и вот это”. То есть показывала, что он нужен не только мне, а всему коллективу. И у ребенка появлялась уверенность, вырастали крылья за спиной. Он мчался на репетиции, потому что знал, что его ждут. И это условие, когда тебя ждут и когда тебе есть, кого ждать – это тоже обязательный компонент моего счастья.
Судьба подарила мне возможность любить город, в котором я родилась, выросла и живу. Это город моего детства. Когда я иду по родным улицам Нижнеудинска и вижу, как город хорошеет, я чувствую себя счастливой.
